Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости
Опрокинуть Николя Саркози – это одно дело (и не самое сложное), а вот не развалить еврозону и не вызвать глобальную экономическую катастрофу – это посложнее. Примерно так реагирует внешний мир на победу, одержанную на президентских выборах во Франции Франсуа Олландом. Такое ощущение, что за пределами Франции все недовольны его победой. Да и сами французы не очень счастливы.
Оба кандидата были хуже
Результат голосования, напомним, стал очевиден еще в воскресенье, и когда возникли цифры "51,13%" и "48,87%" после подсчета 80% голосов, Николя Саркози признал поражение.
Когда находишься в самой Франции, легко поддаться здешним настроениям – прежде всего раздражению и общему недовольству выборами, каким бы ни оказался их результат. Французы, похоже, не очень хотели избирать Олланда, они просто мечтали о том, чтобы ушел Саркози.
Действительно, человек, которого называли "бухгалтером", "пудингом", "нулем" (и не все эти слова исходили из лагеря Саркози) – это, вроде бы, не совсем президентский материал. Но не будем забывать, что Саркози – одиннадцатый. Одиннадцатый лидер Европы, который потерял свой пост после начала экономического кризиса 2008 года. Скоро проще будет подсчитать тех, кто остался.
И, кстати, воскресенье было также днем выборов (парламентских) в Греции и довыборов – в Великобритании и Германии. Во всех случаях имеющие власть получили трепку, независимо от того, насколько экономически грамотно они себя вели.
То есть Саркози потерял бы власть независимо от того, как бы он себя вел? Ну, не совсем. В дни кризиса, судя по всему, можно быть аристократичным, гиперактивным, смешным, скандальным (как Саркози), можно даже иметь жену-итальянку, но во всех случаях лучше проявлять сострадание к людям, чья жизнь изменилась к худшему.
Саркози в этом плане каких-то вещей просто не замечал, считая их второстепенными, а зря. Французы, например, говорят сейчас, что их президент потерял целый Париж и еще пару больших городов из-за того, что там введены новые правила продажи табака. Они оказались настолько глупыми, что иной раз парижанам приходится пройти несколько кварталов, чтобы купить пачку сигарет. В маленьких городах и деревнях такого нет, там все проще. Это даже не была инициатива Саркози – у президента просто оказались дела поважнее, накладывать вето на "всякие пустяки" он не стал. И таких мелочей было много, связанных с кризисом и не очень.
Парижане после оглашения итогов выборов танцевали, по доброй традиции, на Площади Бастилии, но в частных разговорах выясняется, что общее в стране настроение - в том, что оба вышедших во второй раунд кандидата всем неприятны.
Олланда оценивают как переходную фигуру перед приходом каких-то совсем новых людей, "настоящих" президентов. И, конечно, наиболее очевидным из них выглядит пока Марин Ле Пен, другое дело, что было бы очень странно, если бы никому не известную женщину выбрали бы вот так, сразу. К ней еще будут присматриваться.
Но в целом ее почти 18% в первом раунде говорят о многом. В том числе, возможно, о том, что когда-то маргинального Национального фронта больше нет, он может теперь занять место голлистов – то есть националистов респектабельных. И особенно после того, как лидер этих самых голлистов, то есть Саркози, так бесславно утратил власть. Ну, а пока пусть социалист Олланд позаботится о социальной справедливости – таковой много не бывает.
Удар по евро и НАТО
Президентов избирают соотечественники, но президентская работа более чем наполовину состоит в том, чтобы общаться с иностранцами или решать вопросы, которые зависят более всего от того, что находится за пределами страны. Вот и сейчас Олланду буквально сразу предстоит разговор сначала с лидерами "большой восьмерки" на саммите в США, а далее последует саммит НАТО (тоже в Америке).
В обоих случаях общаться с ним будут люди, которые не ожидают от Олланда ничего хорошего. Прежде всего потому, что предвыборная кампания Олланда строилась на том, что Саркози заключил плохой пакт о финансовой стабильности Европы и, на пару с канцлером Германии Ангелой Меркель, навязал его всем остальным европейцам.
Олланд принадлежит к другой школе экономической мысли – той, которая считает, что для выхода из кризисов надо не ограничивать, а наращивать расходы, иначе не будет экономического роста. А то, что при этом будут падать курсы валют – и черт бы с ними.
Олланд вообще-то в январе даже заявил, что начнет заново переговоры по пакту финансовой стабильности. Причем начнет сразу, и должен завершить их за 45 дней. Самое интересное – как это ему удастся, если он оказался чуть не единственным человеком с такими взглядами в консервативной Европе.
А начинать переговоры ему, конечно, нужно будет с Меркель. Которая только что получила (на выборах в Шлезвиг-Гольштейне) сигнал от избирателя о том, что тот не потерпит каких-то немецких расходов на французские, допустим, чрезмерные траты. Так что отступать ей будет некуда.
То, что Олланда не очень любят американцы, в общем, ясно, поскольку на саммите НАТО он собирается объявить о выходе французского контингента из Афганистана. Да и вообще более проамериканского президента, чем Саркози, Америка вряд ли бы получила.
А вот как отнесется в итоге к новому французскому лидеру Европа в целом - вопрос более сложный. Там может оказаться много желающих последовать примеру новой Франции и начать тратить деньги "каждый за себя", превратив этим в руины зону евро. Собственно, экономисты (типа американца Пола Кругмана) еврозону хоронят уже довольно уверенно.
Возвращаясь к внутренним французским проблемам: таким образом Олланд и его социалисты могут выдернуть ковер из-под ног Марин Ле Пен, которая к ЕС с его дисциплиной относится хуже некуда. И тогда окажется, что социалисты во Франции – это надолго. Конечно, это Олланда никоим образом не огорчит.
Другое дело, что классическая социалистическая политика Олланда – судя по его обещаниям – подразумевает увеличение налогов на богатых (до 75% заработанного), чтобы иметь возможность, например, взять на работу 60 тысяч новых учителей. А тогда ожидать экономического роста вряд ли стоит, и в этом случае Олланд – ненадолго. Но так далеко в будущее Франции и Европы никто сейчас не заглядывает.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
