Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
За два дня до открытия Олимпиады в Лондоне в твиттере главы Олимпийского комитета России Александра Жукова появилось сообщение о том, что "Александру Лукашенко оргкомитет олимпиады в Лондоне не дал аккредитацию". Сам оргкомитет, впрочем, не подтвердил это заявление, отметив лишь, что приглашения были отправлены всем главам государств. А визы - прерогатива министерства внутренних дел. Министерство же отказы в выдаче виз не комментирует.
Ясность была спустя несколько часов внесена самым обидным для Лукашенко образом - прямо в Минске. "Лукашенко находится в списке лиц, которым запрещен въезд в страны Евросоюза, - заявила нескольким информационным агентствам пресс-секретарь посольства Великобритании в Минске Инна Ромашевская. - Запрет остается в силе и будет действовать на протяжении Олимпийских игр"…
Судя по тому, что развязка наступила так поздно, белорусская сторона бросила на Лондон все резервы своей дипломатии, но, похоже, белорусский лидер не очень верил в успех. Во всяком случае, еще почти за месяц до Олимпиады, 3 июля, на праздновании Дня Независимости он об Олимпиаде говорил с какой-то подозрительной уничижительностью. Уверял, что никакая Олимпиада не сравнится со "Славянским базаром", который открывался 12 июля. И совсем уж, можно сказать, накануне, посещая "Беларуськалий", он вбил последний, как выяснилось, гвоздь: "Олимпиада - это грязь".
Белоруссию сообщение из Лондона не потрясло. Страна о своем главном олимпийце не узнала ничего нового, как ничем с формальной точки не обогатил Лондон стиль отношений, которые уже давно установились между Лукашенко и отказывающим ему от дома Евросоюзом. Просто Лукашенко, как уверены белорусские наблюдатели, пропустил удар, что бывает в отношениях с Европой не очень часто, и удар в высшей степени чувствительный.
И в самое, может быть, больное место. Спортсмен Лукашенко, президент на коньках и на лыжах - воплощение силы и мощи, "быстрее, выше, дальше!", возведенное в статус государственного батьки, ответ недоброжелателям ищущим повод хоть для какого сомнения в несокрушимости лидера. Лукашенко, возглавляющий свою страну на Олимпиаде - одна из вершин его самоутверждения, и ему очень долго везло: целых шесть лет после Турина олимпиады проходили в Нагано, в Ванкувере, в Пекине - вдалеке от такой негостеприимной Европы. Завтрашний день Лукашенко интересует лишь когда становится сегодняшним, а в том, что сегодняшний он как-нибудь переживет, Лукашенко привычно и давно уверен. Конечно, он не думал 19 декабря 2010-го года, разгоняя толпу около Дома правительства, что когда-нибудь придет к своему 27-му числу олимпийский июль 2012 года. Не думал он о нем, когда расстреливали осужденных за теракт в минском метро. Это было против его правил - напоминать ему о том, что он сам давно забыл за истечением срока давности.
Напомнили.
Конечно, он и это переживет. Но, как полагает белорусский политолог Александр Класковский, сумма этих маленьких уколов если и не становится критической, то постепенно начинает таковой восприниматься, он начинает нервничать, элиты смеются и рассказывают анекдоты, и все валится из рук. То плюшевые мишки на шведских самолетах, то Лондон, а теперь того и гляди не останется ничего святого и у международной федерации хоккея, которую все уговаривают отобрать у Лукашенко дело его жизни, его Сочи - чемпионат мира 2014-го года!
При всей своей видимой крутости, считает Александр Класковский, Лукашенко не хочет быть изгоем. Он даже как-то искренне обижался на то, что его не принимают в той Европе, в которой беспрепятственно раскидывал шатры сам Каддафи - что он, хуже Каддафи? - и это тоже вопрошалось с искренней болью.
Видимо, переговоры с Лондоном и Евросоюзом шли до конца, и это значит, что Лукашенко все-таки рассчитывал: Европа, как уже заведено, снова будет держаться худого мира. Что ей остается, она сама себя своим пацифизмом сделала заложницей. Ведь Европа, однажды объявив санкции против него и его номенклатурной гвардии, этим на долгие годы и ограничилась.
Она будто бы успокаивала свою совесть тем, что усиливать давление некуда, что санкции все равно не работают, и если их оставлять, то лишь как знак своего бессильного негодования. Тем более что, хотя давление на фирмы, являющиеся кошельками режима, вроде "Белнефтехима" или структуры белорусского олигарха Юрия Чижа, вполне для Лукашенко ощутимы, в самой Европе находились противники даже таких санкций, ведь бизнес есть бизнес.
В общем, это было как будто одним из правил игры: то, что Лукашенко заходит за границы приличий на шаг-полтора, Европа терпит, а длину своего шага Лукашенко все время увеличивал, искренне не считая это чем-то большим, чем безобидное дворовое жульничество. Это было и частью глобального вычисления баланса, где эти полтора хитрых шага вписывались и в конфигурацию братства с Россией, чтобы нигде на оси восток-запад ничего не порвалось и не перекосилось. Это ведь и была формула: с Москвой, какая бы она ни была, всегда можно договориться, потому что там, как ни крути, свои, а Европе надо было это терпеть, чтобы не было хуже, и она терпела. И так можно было жить, что Лукашенко и делал.
И тут - Лондон. Оказалось, что отказать себе в удовольствии ответить наотмашь, так, как обычно отвечает сам Лукашенко, иногда не может и самый воспитанный джентльмен. По самому больному месту. Так, чтобы противник задохнулся от боли и обиды. Рискнув своей вечной юридической чистотой. И явно получила от этого удовольствие. Да, - будто бы с каким-то облегчением выпалила она, - олимпийского движения вне политики не бывает! И ничего нет в этом стыдного, особенно, если олимпийским движением заведует сам Лукашенко. Это и в самом деле приятно - сыграть с Лукашенко в открытую.
И застигнуть этим его врасплох.
Хоть и ничего особенного не случилось. Санкции в отношении фирм Юрия Чижа для режима намного болезненней, чем эта лондонская история. И мир не рухнул, и никто не скажет, что он больше никогда не будет таким, каким был до Лондона. Будет. И о том, как Лукашенко будет восстанавливать дыхание, мнения расходятся.
Оптимисты полагают, что теперь он, вынужденный разблокировать отношения с показавшей характер Европой, выпустит политзаключенных.
Реалисты уточняют: может, и выпустит, но сначала, чтобы никто не заподозрил его в слабости, еще кого-нибудь посадит. Например, по делу "плюшевых мишек". Должен же он по традиции извлечь хоть какую-то тактическую интригу из нанесенных ему обид.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
