Красавица Джованна Бертаццони, директор отдела искусства импрессионистов и модернистов Christie's, рассказала в интервью РИА Новости, почему этот сегмент не подвластен никаким финансовым кризисам, как личные отношения помогают бизнесу и почему скульптура стала новым трендом арт-рынка. Беседовала Мария Ганиянц.
- Как импрессионисты и модернисты оказались в одном "флаконе"?
- Импрессионисты и модернисты стали продаваться вместе с 60-х годов ХХ века, и тогда же и Christie's и Sotheby's основали свои департаменты. С искусствоведческой точки зрения объединять импрессионистов и художников эпохи модернизма в одно целое, продавать вместе Коро, академиков XIX века и Пикассо, было, наверное, не так уж правильно, но, таков был запрос рынка.
Хотя от академизма XIX века к модернистам — это огромный скачок почти в сто лет, тем не менее, это крепко связанные вещи. Нельзя забывать, что Моне умер в 1926 году, и большинство импрессионистов и постимпрессионистов умерли между 1900—1925 годами, и все это было очень близко, и все еще воспринималось как революционное искусство. Но, главное, в 60-е года ХХ века рынок и коллекционеры полюбили это сочетание — импрессионизм и модернизм.
- А потом?
- После 70-х годов поколение коллекционеров сменилось, начали собирать послевоенное искусство. Но в 20-х, 30-х , 40-, 50-х, 60-х годах коллекционеры собирали импрессионистов и модернистов. Прекрасный пример – Элизабет Тейлор, которая коллекционировала в 50-60 годы, когда хорошим тоном считалось иметь в собрании не только Моне, Ван Гога и Ренуара, но и Леже с Пикассо. Когда мы открывали департамент, эта преемственность от 80-х годов XIX века к 50-м годам ХХ века была очевидна. Да и сегодня мы не можем отделить одно от другого. И самые высокие цены приходятся именно на этот период.
- Вернемся к истории.
- Мы открыли офис в Лондоне в 1963 году. Это было интересное время: рынок менялся, каталоги стали важным элементом, дневные торги, в которых принимали участие в основном профессиональные дилеры, трансформировались в вечерние мероприятия, на которые селебрети являлись в смокингах, вечерних платьях и брильянтах.
В 70-е годы грянул кризис, но вскоре рынок опять воспрянул, достигнув своего пика к июню 1985 года. Это был настоящий бум! Именно тогда были знаменитые продажи Ван Гога — "Подсолнухов" и "Доктора Гаше", был продан "Бал в Мулен де ла Галет" Ренуара. Причем за те же деньги, за которые они, наверное, были бы проданы сейчас. Это свидетельство того, сколько тогда было свободных денег, особенно в США благодаря спекуляциям на Wall street. Затем опять был крах экономики, и это, конечно, повлияло на арт-рынок, но не обрушило его. Последующие пять лет была как бы игра между спросом и предложением: то одно было в избытке, то, второго недоставало.
- Когда опять начался рост?
- С середины 90-х годов рынок начал возрождаться: 1996 был хорошим годом, но главным стал 1997 год, когда значимые коллекции вышли на рынок. Триумфом стала распродажа Christie’s коллекции Виктора и Салли Ганц (Victor and Sally Ganz), у которых было одно из лучшее собрание Пикассо, выставленное на открытые торги.ъ
Стабильный рост продолжался до 2006 года, потом были три года очень высоких цен. И это, вне всякого сомнения, было связано с глобализацией рынка, в частности, приходом русских на рынок, которые переключились на международное искусство, и, прежде всего, на импрессионистов и модернистов.
В ноябре 2006 года в Нью-Йорке состоялся самый значительный аукцион за всю историю нашего отдела, торги собрали 491 миллион долларов. Самым дорогим лотом оказался "Портрет Адель Блох-Бауэр II" работы Густава Климта (до января 2006 года эта картина входила в собрание австрийского музея Бельведер, но гражданка США Мария Альтман — внучка Адели — отсудила полотно по реституционному иску – РИА Новости). Картина ушла на за 87,9 млн долларов. Нам удалось получить ее и другие картины Климта, которые продавала Мария Альтман, благодаря тому, что летом того же года мы способствовали частной продаже полотна Климта "Золотая Адель", известного также как "Портрет Адель Блох-Бауэр I", за 135 миллионов долларов коллекционеру Рональду Лаудеру. И эта коллекция подтянула остальные потрясающие лоты: Кирхнер, Гоген, Мондриан, Джакометти, Пикассо.
2007-2008 годы были интересным периодом, характеризовавшимся ростом цен, глобализацией рынка, а также трансформацией Лондона в значимый арт-центр наряду с Нью-Йорком. В июне 2008 года в Лондоне был продан "Пруд с кувшинками" Клода Моне за 41 миллион фунтов стерлингов (82 миллиона долларов) — это был новый мировой рекорд для художника. Тогда же была продана ранняя "Танцовщица" Эдгара Дега за 13,5 миллионов фунтов стерлингов. Тогда же "Цветы" Натальи Гончаровой, за которые мы выручили 5,5 миллиона фунтов стерлингов, поставили сразу два рекорда: рекорд цены на работу Гончаровой и аукционный рекорд стоимости картины, написанной женщиной. Это было удивительное время, каждый месяц приносил новые рекорды.
Приходили покупать селебретис, появлялись новые люди, которых мы раньше никогда на торгах не видели. Все уходило с превышением в два-три раза. Мы были воодушевлены и счастливы. И тут рынок рухнул.
- Насколько я помню, вас спасли торги Ив Сен Лорана?
- Да, мы выиграли право продать коллекцию Ив Сен Лорана, всю осень мы готовились к аукциону, и он стал нашим триумфом. Был февраль 2009 года — кризис, всех волновал вопрос, как он отразится на арт-рынке. Но во время трехдневной сессии цены взлетали с каждой секундой, телефоны раскалились, в итоге — 350 миллионов евро за торги! Это до сих пор самая значимая и дорогая частая коллекция, когда-либо проданная на торгах. Этот аукцион продемонстрировал, что рынок стал глобальным, в Париж съехались все клиенты со всего мира. Очередь в Гран Пале была до самого конца Елисейских Полей, за два дня превью посмотрели 50 тысяч человек. Кризис обошел стороной, просто продажи в последующие полгода стали менее активными, но катастрофического падения не было.
- Когда рынок стал подниматься?
- Серьезным сигналом, свидетельствовавшим о восстановлении рынка, стали февральские торги 2010 года, когда на Sotheby's был продан "Шагающий человек" Джакометти за 104,3 млн долларов. А уже в мае, в Лондоне мы продали уникальную коллекцию Синди Ф. Броуди, где были и Джакометти, и Дега. "Обнаженная, бюст и зеленые листья " Пикассо была продана за 106,5 миллионов долларов, по сей день — это самое дорогое произведение искусства, проданное на открытых торгах.
- А как вы оцениваете просочившуюся информацию о том, что правящая династия Катара приобрела полотно Поля Сезанна "Игроки в карты" за 250 миллионов долларов? Четверть миллиарда – реальная цена?
- Это огромная картина, ключевая для творчества Сезанна. "Игроки в карты" — одна из пяти работ в серии, которую художник написал с 1890 по 1895 год. Очень сильные цвета, в картине видно начало кубизма, это авангардная картина.
Здесь важно другое — эта сделка демонстрирует, насколько частные продажи стали важны для арт-рынка наших дней. Если суммировать итоги прошлого года, то на частные продажи в нашем сегменте пришлось больше трети всего объема.
- По итогам 2011 года импрессионизм и модернизм опустились на третье место по продажам, уступив пальму первенства современному искусству и искусству Азии. Чем вы это объясняете?
- Коллекции, вроде собрания семьи Броуди, попадаются не каждый год. То, что современное искусство растет, означает лишь то, что мир меняется. Мы не покупаем те же вещи, что и наши родители — мы же не станем скупать комоды рококо, а купим что-нибудь посовременнее. Но вот что любопытно, все крупные игроки на поле современного искусства рано или поздно приходят к покупкам импрессионистов и модернистов. Те, кто в 80-х покупал Уорхола, сейчас покупают импрессионистов. Но, если говорить в целом, 2011 год – был хороший год.
Лондон окончательно аккумулировал клиентов из бывших британских колоний, появились новые покупатели, среди них русские и китайцы. Позитивно, что и Нью-Йорк опять активизировался. В июне прошли торги, на которых была распродана коллекция одного из самых известных арт-дилеров и коллекционеров Швейцарии Эрнста Байелера, на которых продавался Джакометти, Пикассо, Клее. Красавец, умница, дамский угодник, Байелер изменил арт-рынок Швейцарии. Потом были ноябрьские торги в Нью-Йорке, но они прошли у Sotheby's более удачно, благодаря коллекции Бостонского музея.
Зато у нас прошли феерические Лондонские торги в феврале этого года – и на сегодняшний момент нам принадлежит 63% рынка импрессионистов и модернистов.
- Как правило, когда крупная коллекция выходит на рынок, за нее обычно идет борьба между аукционами. Кто побеждает?
- Главное – это личные взаимоотношения, долгие, доверительные, честные.
- Сколько времени обычно проходит прежде, чем картины в вашем сегменте повторно выходят на торги?
- Повторно работы возвращаются через 20-30 лет.
- Во сколько вы оцениваете мировой объем арт-рынка, и какова в нем доля импрессионистов и модернистов?
- Думаю, мировой арт-рынок сегодня составляет порядка 30-40 миллиардов долларов, а наш сегмент — где-то треть от него, примерно столько же приходится на современное искусство.
- Какие интересные тренды сейчас на рынке, чем он нас может удивить в ближайшее время?
- Скульптура – это главный тренд, на нее сейчас очень большой спрос. Недавняя продажа скульптуры Генри Мура "Полулежащая фигура: Фестиваль" за 30 миллионов долларов, с многократным превышением эстимейта, блестящее тому подтверждение. У меня есть своя теория насчет скульптуры. Любовь к ней, возможно, связана с ощущением вечности и надежности, а также есть некий сексуальный подтекст. Скульптура – это то, к чему художник прикасался своими руками, что-то тотемное. Я как бы покупаю его силу. Я уверена — это главный тренд ближайшего будущего.
